Чтобы получить от чтения как можно больше, нужно учиться видеть в книге то, что хотел показать ее автор. Не верьте своим глазам. Конечно, все мы читаем глазами, но постарайтесь все же читать не только глазами человека, застрявшего в две-тысячи-таком-то году от Рождества Христова. Лучше попробуйте сменить перспективу и учесть исторический, социальный, политический, культурный, биографический контекст.

Посмотрим, какими приемами пользуются писатели, как они создают многомерность текста. Это как увидеть 3д картинку — текст становится трехмерным. Иногда 4-ех и даже 10-мерным. Из этой статьи вы узнаете о трех главных принципах, отличающих профессионального читателя от всех остальных.

1. Воспоминания

Все взаимосвязано. То есть все, что вы читаете, связано с другими текстами. Чтобы лучше понять текст, понадобятся и умение задать нужный вопрос, и жизненный опыт, и все ранее полученные знания. У профессионального читателя, как только он открывает книгу, в голове запускается поисковый механизм и начинает сличать, сопоставлять, подбирать соответствия.

Где я видел это лицо? Кажется, похожая тема уже встречалась? В мифах Древней Греции? В комедиях Шекспира? Если в книге удачно сочетаются разом новое и узнаваемое, она начинает резонировать, словно к симфонии добавили новые музыкальные темы. «Побочные» мелодии могут доноситься из Библии, из Данте, из Толстого, но могут прийти и из более скромного, всем известного источника. Возникает чувство глубины, полноты, насыщенности.

Диалог между старыми и новыми книгами происходит все время и на самых разных уровнях. У литературоведов есть особое название для этой переклички: интертекстуальность, то есть постоянное взаимодействие поэтических и прозаических текстов. За счет него опыт чтения и понимания становится глубже и богаче, в тексте появляются разные уровни смысла, причем читатель даже не всегда осознает, как их много. Чем крепче мы помним, что любая книга ведет разговор с другими книгами, тем больше параллелей и соответствий бросается в глаза и тем живее становится для нас текст.

Зная кое-что про общественно-политическую среду, в которой жил и творил писатель, можно лучше понять его произведения. Не потому, что бытие определяет сознание, но потому, что именно этот мир он осмысляет, когда пишет.

2. Символы

Писатели мыслят символами. Чтобы получать от чтения больше удовольствия, читатель должен уметь видеть и понимать эти символы. Любой предмет считается символом чего-нибудь, пока не доказано обратное. Постоянно спрашивайте себя: вот это — метафора? А вот то — аллегория? А к чему здесь этот образ?

Разберем некоторые символы, которые могут вам встретиться в литературе:

Поход героя

Для рыцарского обета и странствия нужны пять элементов:

а) тот, кто дает и выполняет обет;
b) место, куда он должен отправиться;
c) заявленная цель похода;
d) приключения и испытания в дороге и
e) истинная цель похода.

С первым пунктом все просто: герой может отправиться в путь, даже не сознавая, что ему предстоит выполнить некий обет. Чаще всего он как раз ни о чем не догадывается. Пункты b) и с) нужно рассматривать вместе: некто велит нашему протагонисту — то есть главному герою, который может внешне быть и не очень героическим, — отправиться куда-то и там сделать что-то. Ступай и отыщи cвятой Грааль. Иди в магазин и купи хлебцев. Езжай в Вегас и начисти рыло одному типу. Да, степень возвышенности у всех задач разная — но формула одна. Иди туда, сделай то. Заметьте, я говорю о заявленной цели похода. Это потому, что есть еще пункт е).

Истинная цель странствия никогда не совпадает с заявленной. Нередко героям даже не удается выполнить поставленную задачу. Так почему же они отправляются в путь и почему нам интересно об этом читать? Они идут исполнять поручение, ошибочно полагая, что в нем и состоит их подлинная миссия. Мы, однако, видим: дорога не просто ведет их, но и учит. Поначалу герой плохо разбирается в очень важном предмете: в самом себе. Истинная цель любого странствия — самопознание. Вот почему герои-странники чаще всего молоды, неопытны, наивны и несведущи. Сорокапятилетний мужчина либо прекрасно себя знает, либо не узнает уже никогда. А пареньку 16–17 лет от роду предстоит проделать долгий путь, чтобы понять, кто он и на что способен.

Когда еда — не просто еда

Иногда еда — это всего лишь еда, и ты просто сидишь за столом с другими людьми. Но, скорее всего, если персонажей поместили в эту зауряднейшую, до зевоты обыденную ситуацию, то явно не для того, чтобы просто живописать мясо, вилки и графины. Поищем скрытый смысл! Когда люди вместе едят или пьют, они причащаются. В реальной жизни, если мы делим с кем-то трапезу, это обычно символизирует мир и взаимопонимание. Ведь в тот момент, когда двое вместе преломляют хлеб, они уж точно не ломают друг другу руки и ноги. На обед мы чаще всего зовем друзей — кроме тех случаев, когда надо подольститься к врагу или к начальнику. Вообще, человеку важно, в чьей компании он ест. Если кто-то нам неприятен, мы вполне можем отклонить его приглашение на ужин. Принятие пищи — очень интимный процесс, и мы предпочитаем делить его лишь с теми людьми, в чьем обществе нам легко и удобно. Мы словно говорим: «Я с тобой, я хорошо к тебе отношусь, отныне мы не чужие». А это своего рода причастие.

У Генри Филдинга в романе «История Тома Джонса, найденыша» есть сцена ужина. Том Джонс и его спутница миссис Уотерс ужинают в таверне. За едой они жмурятся от удовольствия, причмокивают, покусывают, посасывают косточки, облизывают пальцы, постанывают, шумно глотают — трудно представить более откровенную, вызывающую и эротичную трапезу. Это, в общем-то, проходной эпизод в романе; он и вправду весьма далек от традиционных представлений о причастии. Однако в нем описывается совместное действо, разделенное на двоих. Герой и героиня набрасываются на еду, но на самом деле мечтают впиться зубами друг в друга, вкусить плоть. Вот уж действительно — всепоглощающая страсть!

Кажется дождь собирается…

Если надо испытать героя на прочность, заставить перемениться либо сломаться, автор вытаскивает его из дома и зашвыривает в другую вселенную. Или под дождь. Погода никогда не бывает просто погодой. Дождь — это не просто дождь. То же касается снега, солнца, тепла, холода и даже слякоти. Что означает дождь? С тех самых пор, как наши далекие предки выбрались из моря на сушу, вода как будто гонится за нами и хочет вернуть себе. Наводнения и цунами пытаются затащить нас обратно на глубину, круша все, чего мы достигли.

Помните историю Ноя? Затяжные дожди, потоп, ковчег, пары животных, голубка, оливковая ветвь, радуга. Страх утонуть сидит в любом из нас. Дождь пробуждает глубоко запрятанную древнюю память. Нашествие воды задевает нас на каком-то первобытном, генетическом уровне, а Ной — его символ. Когда Д. Г. Лоу ренс в новелле «Дева и цыган» (1930) описывает, как наводнение оставило семью без крова, он, безусловно, припоминает Всемирный потоп: разрушительную силу, за которой все же следует новое начало.

Вообще, дождь — очень богатый образ. Парадоксальное свойство: он такой чистый, когда падает с неба, — и развозит такую грязь на земле. Словом, если писателю нужно, чтобы персонаж символически очистился, он отправляет его гулять где-нибудь под дождем. К концу прогулки он полностью преобразится. Еще, вероятно, простудится, но это уже другая история. Дождь может охладить гнев, пробудить совесть, отрезвить. Он может смыть пятно позора — метафорически, конечно. А если герой вдруг уходит под воду с головой, задержите дыхание и читайте так, пока он не выплывет.

Полет
Люди летают исключительно вниз с ускорением 9,82 м/с 2. Конечно же, то, что мы не умеем летать, еще не значит, что мы об этом не мечтаем. Если закон кажется нам несправедливым или чересчур суровым, мы на него злимся. Вот так же и с законом всемирного тяготения. В культуре и литературе мечта о полете обыгрывается с незапамятных времен. Мало что из греческой мифологии потрясает воображение сильнее, чем история Дедала и Икара. Свобода — противоядие от уз и оков. И первый символ свободы это полет.

3. Параллели

Еще одна особенность «профессорского» чтения — проведение параллелей. Но не обязательно быть литературоведом, чтобы замечать детали текста и при этом видеть общую структуру, включающую каждую деталь. Как и для интерпретации символов, здесь важно умение отстраниться от сюжета, уйти от власти событий, персонажей, эмоций. С опытом приходит понимание, что литература и жизнь устроены примерно одинаково, в них повторяются одни и те же схемы и конфигурации.

Когда маленькие (совсем маленькие) дети пытаются что-то рассказать, они излагают каждую деталь, каждое услышанное слово. Им еще не приходит в голову, что некоторые элементы важны, а некоторые не очень. Но по мере взросления ребенок начинает лучше чувствовать канву сюжета, учится отличать действительно значимое от второстепенного. То же происходит с читателями. Истинный ветеран чтения ищет общие схемы и закономерности — архетипы, подспудно организующие текст.

Посмотрим, как поиск параллелей и закономерностей работает в повседневной жизни, вне литературы. Допустим, некий мужчина, за которым вы наблюдаете, систематически проявляет враждебность по отношению к отцу (например, позволяет себе резкие высказывания в его адрес), но гораздо нежнее относится к матери и даже, по всей видимости, зависит от нее. Что ж, это его личные проблемы. Но вот вы замечаете те же признаки у другого мужчины. И у еще одного. И еще, и еще. Теперь вам уже видится здесь некая модель поведения; вы спрашиваете себя: «Где я такое раньше наблюдал?» Возможно, кое-что всплывет у вас в памяти — не из медицинской практики, а из пьесы, которую вы когда-то читали. Возможно, вы сумеете придумать для этой модели поведения какое-нибудь меткое название — например, эдипов комплекс.

Символическое мышление

Попробуйте мысленно разбить текст на удобные кусочки, выделить в нем значимые элементы. Дайте волю воображению, набросайте ассоциации — пускай даже на бумаге. Не бойтесь задавать вопросы к тексту: зачем здесь дождь, в чем смысл снега, что скрывается за небом, что символизируют горы или поезд, входящий в туннель, какие возможности дает такой сюжетный ход и, самое главное, какое воздействие на нас оказывает? Безусловно, чтение — высокоинтеллектуальное занятие, но в нем участвуют еще и эмоции, и даже инстинкты. Мы не просто думаем о литературе, мы ее чувствуем. Впрочем, если у нас есть инстинкт, это не значит, что он проснется сам собой и начнет работать в полную силу. Чем больше тренируешь символическое мышление, тем лучше и быстрее оно работает.

Мы склонны приписывать все заслуги сочинителю, но ведь понимание — тоже творческий процесс: наше воображение, вдохновение встречаются с авторскими, и в ходе встречи мы разгадываем смыслы, пропускаем их через себя, выбираем ценные и важные именно для нас. Однако не нужно путать воображение с разгулом фантазии: мы не можем сами взять и выдумать смысл в обход автора. По крайней мере помните: автор не несет ответственности за то, что мы произвольно «вчитываем» в текст. Читательское воображение должно быть всего лишь полем, где одна творческая сущность встречается с другой. Пробудите в себе это творческое начало. Слушайте голос инстинктов. Прочувствуйте собственный отклик на текст. Он наверняка что-то означает.

И помните: чтение должно быть в радость. Это не обязанность, не повинность. Это игра. Играйте!

Про другие символы и метафоры читайте в книге «Искусство чтения».

P.S.: После этой книги лично мне захотелось перечитать любимые произведения, найти незамеченные, скрытые символы и метафоры, и полюбить их еще больше.